M. Gorky's Magazine “Literary Studies” as a School for Beginning Authors (1930–1931)

Full Text

Журнал «Литературная учеба» является одним из немногих проектов Максима Горького, который существует до настоящего времени. В истории этого издания принято считать, что довоенная «Литературная учеба» имела «два периода: горьковский (1930–1936) и послегорьковский (1936–1941)» (Максимова 1965: 206). Соглашаясь с этим ценным замечанием, позволим предположить следующее: «горьковский» период не однороден по своей истории, в нем можно выделить, как минимум, три этапа в развитии. Первый охватывает период с 1930 по 1931 г., это так наз. этап становления; второй – с 1932 по 1933 г., его можно обозначить как период выхода из-под влияния Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) и третий – с 1933/34 по 1936 г.; это период утверждения журнала как издания ССП СССР.

В статье мы затронем первый период истории журнала. Это было время, когда Горький, решая многочисленные проблемы введения советской литературы и советских литераторов на мировую арену, мечтал об издании для начинающих авторов. Не секрет, что в советском обществе сложилась порочная практика считать литературный труд – делом шутейным: подумаешь, посидел за столом и пофантазировал, вот тебе и книга!

Горький понимал, что решать эту проблему нужно на государственном уровне: т.к. комплекс задач затрагивал и образование, и воспитание, и обучение. Он писал своему французскому другу Ромену Роллану: «Кадры литераторов непрерывно пополняются талантливой молодежью, общий порок которой – отсутствие исторических знаний, а также слабость техники» (Горький 2022: 293).

История издания журнала связана с Ленинградом. В начале 1929 г. у руководства Ленинградской ассоциации пролетарских писателей (ЛАПП) возникла мысль об издании журнала в помощь молодым писателям. Но как вспоминал один из участников проекта В.М. Саянов, эта идея не встретила должного отклика в издательствах (см.: Саянов 1958: 158).

В свой приезд в СССР в 1929 г. Горький встретился с инициаторами этого проекта и обещал им поддержку в нужном начинании. Действительно спустя месяц после разговора писатель опубликовал статью «Рабочий класс должен воспитать своих мастеров культуры», в которой написал о проекте журнала для начинающих авторов (позволим себе привести этот эпизод из статьи полностью, т.к. в дальнейшем при работе над сборником литературно-критических статей в 1931 г. Горький отказался от этого сюжета и не включил этот отрывок в статью (см.: Горький 1931: 26-32)):

«Ленинградские комсомольцы – хорошо догадались, что следует делать. Они, в лице тт. Камегулова, Либединского, Саянова, Чумандрина, пригласив в сотрудники меня и предполагая пригласить некоторых попутчиков, затевают журнал “Литературная учеба”. Журнал этот должен исполнить роль “университета на дому”. В нем будут печататься на оном столбце страницы журнала заведомо плохие рассказы, а на другом столбце – подробный, фраза за фразой, критический разбор текста рассказа; разбор этот должен показать автору, почему рассказ его плох. Точно так же подробно будет разобран и хороший рассказ чтоб автор видел, почему и чем хороша его работа.

Далее: будут печататься страницы из произведений Гоголя, Тургенева, Глеба Успенского, Чехова, Бунина и т. д. – те страницы, тема которых совпадает с темою рассказа начинающего автора или целиком повторяет эту же тему, что бывает весьма часто. Такие сопоставления и противопоставления должны открыть пред начинающим автором приемы словесного творчества старых мастеров. При таком обучении литграмоте идеологический смысл произведений старых писателей обнажится гораздо ярче и глубже, чем обнажает его критическая статья обычного типа.

Разумеется, журнал должен и будет давать легко и просто написанные статьи по языкознанию, по устному творчеству масс, – по фольклору, – по теории романа, драмы рассказа, по вопросам поэтики и т. д. Я считаю, что это будет серьезное дело. Начать его – давно пора» (Горький 1929: 3).

В течение лета был сформирован состав редколлегии журнала, в котором Горький стал ответственным редактором, его заместителем – А.Д. Камегулов, членами редколлегии – Ю.Н. Либединский, В.М. Саянов, Н.С. Тихонов и М.Ф. Чумандрин.

Вплоть до октября 1929 г. члены редколлегии занимались организационными вопросами. В Архиве А.М. Горького (Москва, ИМЛИ РАН) сохранилась записка о журнале, в которой среди прочих ситуаций, связанных с подготовкой выпусков, были указаны и организационные трудности: «Главных моментов трудностей четыре:

1) У нас очень мало хороших, дельных литературоведов и критиков, которые совмещали бы свежесть мышления с умением писать о больших и сложных вещах просто и доступно.

2) У нас те же люди очень мало приучены к работе по заказу. Работа наших критических журналов строилась от века на принципе самотека. Критик или литературовед нес в журнал не столько то, что бы хотела получить редакция сколько то, что стояло в его личном плане.

3) Большинство наших литературоведов (особенно из числа марксистов) изрядно поднаторев на выведении “социологического эквивалента” содержания совершенно беспомощны в вопросах анализа стиля произведений, а “Литучебе” последнее очень важно.

4) У нас крайне мало специалистов по вопросам поэтики и языка, способных марксистски освещать эти вопросы и еще меньше таких, которые могут писать о поэтике, не прибегая к столь распространенной в этой области терминологической тарабарщине, не проясняющей, а запутывающей вопросы» (Записка 1930-1935: 7-8).

Действительно, вопрос привлечения историков литературы и литературоведов к сотрудничеству в новом журнале стоял на повестке первым. В начале октября 1929 г. Камегулов информировал Горького о том, что с журналом «дело окончательно оформилось», договор с Леонотгизом «уже подписан» и «первый номер должен выйти во второй половине января 30 г.» (Горький 1965: 256). Но большая часть письма была посвящена просьбам о сотрудничестве и сообщению о предполагаемых авторах: «Без Ваших статей первый номер журнала (заранее можно сказать) не выйдет <…> Мы прекрасно знаем. Как много у Вас работы и как Вы заняты, но ведь наш журнал тоже очень важное дело, которое без Вашего участия несомненно захиреет. Поэтому еще раз просим написать обе статьи и не очень задержать во времени. К участию в журнале мне удалось привлечь Десницкого-Строева, Тынянова, Волошинова <…> Л.П. Якубинского. Двое последних будут писать по вопросам языка прозы и поэзии. В разработке этих же вопросов дал согласие принимать коллективное участие кабинет русского языка научно-исследовательского института по сравнению изучения языка и литературы Запада и Востока. В отделе поэзии близкое участие принимают (уже разработали программу Николай Тихонов и Вис. Саянов. К постоянному сотрудничеству думаю еще привлечь Мих. Слонимского, Б. Эйхенбаума и К. Федина» (Горький 1965: 256-257).

Горький, прошедший школу редакторства в дореволюционных и пореволюционных журналах «Просвещение», «Летопись», «Беседа» и др., прекрасно осознавал проблему подбора авторов и привлечения внимания к новому изданию. 29 ноября 1929 г. писатель в письме И.В. Сталину попросил обратить внимание на просьбу Камегулова «написать статью для журнала “Литературная учеба”» (Горький 2017: 131). Сталин ответил отказом писателю, мотивируя тем, что, во-первых, некогда, а во-вторых, «какой я критик, черт меня побери» (Горький 2017: 553).

Получая материалы для журнала из Ленинграда, Горький убеждался, что новое издание будет востребовано. И на многочисленные письма-просьбы начинающих авторов о том, как им научиться писать, – писатель начинает пропагандировать журнал. Так, своей корреспондентке М.М. Павловой он писал: «На вопросы, поставленные Вами, Вы найдете ответы в журнале “Литературная учеба”, журнал этот будет выходить в Ленинграде, с января месяца» (Горький 2017: 136). Начинающему автору И.А. Савочкину Горький отвечал: «Вы спрашиваете: “Как мне стать писателем?”. Если Вы чувствуете неодолимое тяготение к деятельности писателя, то, очевидно, Вам следует учиться технике этого дела. С января в Ленинграде будет издаваться журнал “Литературная учеба”, он ставит целью своей помощь начинающим писателям. Вероятно, журнал этот будет небесполезен для Вас» (Горький 2017: 137).

В конце 1929 г. Горькому в Сорренто были направлены все материалы, которые предполагалось опубликовать в первом номере. Ответ был довольно резким: «Дорогой т. Камегулов, – возвращаю рукописи. Впечатление – унылое. Большинство статей преследует цели не “Литучебы”, а – политучебы. Я не возражаю против этого по существу дела, но нахожу нужным возразить по форме. Для меня неоспоримо, что воспитание, обучение на фактах всегда прочтении и успешнее воспитания обучения на выводах из фактов. Политграмота – система выводов из всей массы фактов прошлого и настоящего, литература – скопище фактов, формированных словом в образы, характеры, картины <…> Кратко говоря: политике надо учить по литературе» (Горький 1965: 261).

Вероятно, именно этот неудачный подбор статей, сделанный Камегуловым, заставил писателя обратиться к тем, кто, по его мнению, мог бы написать статьи на политические темы более понятно и не без занимательности. Так, он писал своему давнему знакомому А.В. Луначарскому: «Дорогой Анатолий Васильевич – давно я не обременял Вас просьбами и, надеясь, что Вы уже успели отдохнуть от них, – обращаюсь к Вам с большой и убедительнейшей просьбищей. Совершенно необходимо, чтоб Вы написали в поучение молодежи статью для “Литературной учебы”. Тема – по Вашему выбору, лишь бы она касалась литературы или же – легкомысленного отношения к литературе со стороны начинающих причащаться ею. И вообще я очень Вас прошу: обратите внимание на этот журнал и помогите ему встать на ноги. Сейчас в нем статьи по теории марксизма <пишут> молодые “талантливые марксисты”. Конечно, это – очень хорошо, что они молодые, и еще лучше, что талантливые, но у меня такое впечатление: пишут они плоховато и невнятно². Может быть, это – потому, что они, подобно неким планетам, вращаются вокруг центрального светила, освещая и затеняя друг друга, и мы знаем, что во Вселенной этот род занятий весьма распространен, – но! – Но читатель “Литучебы” – рабкор, селькор, рабфаковец, кимовец, и он требует от журнала простоты, ясности, точности» (Горький 2017: 361-362). Большая загруженность помешала Луначарскому исполнить свое намерение; в «Литературной учебе» он не публиковал свои статьи.

Горький обращался и к Н.И. Бухарину, зарекомендовавшему себя еще в дореволюционные годы блестящим публицистом: «Дорогой Николай Иванович – у меня к Вам большая просьба!

С января в Ленинграде будет выходить журнал “Литературная учеба”. Цель его – обучение начинающих писателей, членов бесчисленных литкружков, литературной технике, – ясно? Однако это должна быть не только лит<ература>, но, разумеется, –и политучеба. Техника техникой, и ей будет отведено первое место, но мы – редколлегия – попробуем обучать политике на фактах литературы. Редколлегия – молодежь: Камегулов, Саянов, Либединский, Чумандрин. Тут же и я, хотя мне уже “за 30”» (Горький 2017: 171). А когда Бухарин не смог написать для журнала, то Горький в шутливой форме попенял ему: «Николай Иванович Бухарин! Вы – действительно – уклонист, ибо уклоняетесь от сотрудничества в “Лит.учебе”, несмотря на покорныя и даже униженные просьбы редактора онаго журнала М. Горького, записанного газетами “Руль” и “Сегодня” в “невозвращенцы” и в “третью эмиграцию”. Дорогой и проклятый уклонист, – поверьте старому инвалиду <…> журнал этот достоин поддержки Вашей! А Вы, еретик, молчите. Позор!» (Горький 2017: 362).

8 января 1930 г. Горький вновь ответил резким письмом Камегулову, приславшему ему проспект первого номера: «Дорогой Камегулов, – одиннадцать разделов, это очень громоздко, и пополнить их достаточно ценным материалом не сумеет редколлегия. Я уже писал Вам, что начинать нам следует с чистой литучебы, вводя политучебу, постепенно, опирая ее на живой, текущий материал литфактов» (Горький 1965: 260).

27 января 1930 г. состоялось заседание редколлегии, на котором, в том числе, обсуждался вариант измененной программа журнала. В результате долгих споров она была принята.

В первую очередь, обращалось внимание на проблемы языковой структуры художественного произведения. Был намечен следующий план статей по этой теме: «Речь “автора” и речь “героя” (“чужая речь”). Понятие идеологического кругозора. Кругозор “автора” и кругозор “героя”. Установка на “слушателя”. Языковые взаимоотношения авторской и чужой речи. “Линейный” и “живописный” стиль передачи “чужой речи”. Синтаксические средства этой передачи. Косвенная речь, прямая речь и их модификации. Несобственная прямая речь. Стилистические функции синтаксических форм» (Проспект 1930).

Программа поэтического отдела в плане-проспекте содержала раздел «Высказывания групп». Среди групп были указаны: 1. Конструктивисты (Зелинский); 2. Крестьянская поэма – И. Батрак; 3. РЕФ – Асеев; 4. Группа Безыменского – Безыменский; 5. Ударная бригада – Саянов; 6. Группа Уткина – Уткин; 7. Поэмы «Перевала» – Зарудин; 8. «Кузница» – Обрадович.

Далее в проспекте следовал раздел, который назывался «Разбор стихов начинающих поэтов». В качестве экспертов были указаны А. Безыменский, И. Садофьев, М. Светлов, Н. Тихонов, Н. Асеев, В. Маяковский, И. Сельвинский, Э. Багрицкий, Б. Пастернак, Д. Бедный, И. Груздев, В. Друзин, А. Тарасенков, Д. Благой.

Раздел «Литературная критика на переломе от народничества к марксизму» включал такие имена, как А.И. Богданович, Е.А. Соловьев-Андреевич, П.Н. Ткачев, П.Б. Струве, Н.А. Рожков, Н.И. Коробко, Е.А. Ляцкий. Названные критики представляли идеалистическое направление в развитии русской критической мысли конца ХIХ–нач. ХХ в. Горький, несмотря на непримиримое отношение к их теориям, считал нужным знакомить литературную молодежь с различными течениями в истории развития русской литературной критики.

Камегулов отправил выработанный проект журнала в Италию Горькому, ответившему 13 февраля 1930 г.: «Проспект – неплох, хотя несколько тяжеловат и обилен “учеными” словами» (Горький 1965: 275). Писатель высказал сомнения в необходимости раздела «Высказывания групп», справедливо отметив, что это может вызвать полемику «между группами» на страницах «Литературной учебы». Аналогичные опасения вызвал у него раздел «Разбор стихов». В результате было предложено подумать над материалами первого номера.

Тем временем в адрес Горького продолжали поступать многочисленные письма от начинающих. 11 апреля 1930 г. юная поэтесса Е.В. Попова из Шадринска (Урал) обратилась к Горькому с письмом, в котором жаловалась, что ее стихи не печатают. К письму она приложила свои стихи. И получила в ответ от Горького: «Стихи Ваши не печатают потому, что они очень плохие <…> В Ваших стихах нет ничего, что не было бы тысячекратно написано раньше Вас, т.е. – Ваши стихи – перепевы песен давно спетых. Своих слов у Вас – нет, мыслей – тоже нет. Грамотность – слаба. Вы искажаете слова, ставя неверные ударения, “дали” у Вас отглагольная форма глагола давать, а не определение пространства. Рифмы – не звучат. “Небо фонарей” – образ неуклюжий. И, вообще, все плохо.

Если Вы серьезно намерены учиться писать – надобно знать технику стихосложения и знать литературу. В Ленинграде выходит журнал “Литературная учеба”, – достаньте его. Он ставит своей целью техническую помощь начинающим писателям, прозаикам и поэтам» (Горький 2017: 281).

Девушка обратилась к материалам журнала, вышедшего в марте, и 7 июня 1930 г. сообщила Горькому: «Работаю с журналом “Лит. учеба”, и работаю серьезно. Можно сказать, что всем начинающим писателям Ваш журнал будет очень полезен» (Попова 1930).

В первый номер журнала вошли статьи Горького, А. Камегулова (Камегулов 1930), Ю. Либединского (Либединский 1930), П. Якубинского (Якубинский 1930), А. Горелова (Горелов 1930), Н. Тихонова (Тихонов 1930), Б. Лавренева (Лавренев 1930), М. Чумандрина (Чумандрин 1930) и М. Майзеля (Майзель 1930).

На вышедший номер последовала реакция. В Архиве А.М. Горького (Москва, ИМЛИ РАН) сохранился отзыв начинающего автора Евгения Александрова, который внимательно прочитал весь номер и написал в редакцию о своих впечатлениях:

«Первый номер “Литературной учебы” я проштудировал с большим вниманием и удовольствием. Вот, кажется, появилось издание, отвечающее потребности в практических конкретных и простых указаниях мастеров своим начинающим товарищам. Поменьше общих фраз, поменьше трескучих слов, – побольше дельных жизненных советов, основанных на своем опыте и на разборе недостатков молодняка. Не бойтесь сурово разбирать, не стесняйтесь в этом, – тут источник нашего действительного роста.

Мне кажутся чрезвычайно полезными такие статьи, как Лавренева, как он сам работает. Всех бы опытных художников опросить для этой цели. Жду с нетерпением, как о себе расскажет Либединский. Надо только тут какой-нибудь план – сперва лириков, потом эпиков, затем драматургов или как-нибудь иначе, но в системе. Вызовите всех на соревнование по изложению своего опыта для помощи молодняку. Затем ценна статья Горького, но слишком бегло и слишком много говорит о языке, когда можно бы просто сказать, что разобранные им рассказы стилистически неграмотны. Как он подошел бы сам к темам рассказов, как бы он стал их воплощать в образы, каков был бы у него план – это было бы дельнее. Горелов ничего нового не сказала: мы знаем, что писатель не должен отрываться от класса, от производства, не воображать, что труд творчества легок и пр. Он как будто защищал себя: уже не редактор ли он где-нибудь? Якубинский, в сущности, едва ли художнику скажет больше, чем Либединский или Тихонов. Задачи издания не общеобразовательные, а специально с художественным уклоном, и тут языковед или педагог профессионал, думаю, меньше важен, чем человек с поэтическим складом и силами. Последний лучше нам расскажет и о работе над языком.

Желательно иметь статьи по рецензированию художественных произведений, по работе в стенгазете (прав Чумандрин, но мало его заметки), по составлению очерков (с образцами), обзоры новых явлений пролетарской литературы (в каждом номере), учебные указания пособий, статьи по отдельным вопросам писательской техники (напр. мне надо давать образ, пейзаж, как строить произведения и пр.). Статьи надо непременно заканчивать выводами в тезисах (это очень важно для штудирования). Надо завести обмен мнений молодняка по разным вопросам, а не только консультацию. Некоторые из произведений (особенно из плохих), надо как раз то и печатать параллельно с разбором, как это сделано напр., в статье Горького в двух случаях. Наконец, № 1 пока как будто не имеет никакой системы и строится по типу литературного журнала в смысле расположения материала. А вы придайте каждому номеру характер живого учебного пособия (по практической поэтике) с соответственным расположением статей, и выдержать такой план по всему изданию, если возможно наметьте четкий план. И еще раз – поменьше трескотни и идеологических советов (они на деле мало пользы дают), а побольше деловых практических советов от людей, которые стоят в искусстве сами на высоком уровне и которые сами не нуждаются в выпрямлении классовой линии в своем творчестве.

Вот, товарищи, что мне хотелось вам сказать, приветствуя это ценное, нужное издание. Надеюсь, что дальше вы дадите в “Литературной учебе” действительно учебу писателя» (Александров 1930).

Для первого номера Горький написал программную статью «Цели нашего журнала», в котором был задекларирован принцип всего издания: «Наша задача – учить начинающих писателей литературной грамоте, ремеслу писателя, технике дела, работе словом и работе над словом» (Горький 1953: 102).

Для этой цели – обучения навыкам литературного труда – в журнале была введена рубрика «Как я работаю», в которой в течение 1930 г. были опубликованы статьи М. Зощенко (№ 3), К. Федина (№ 4), Н. Тихонова (№ 5), в которых авторы излагали свой опыт творческой работы. После предложения литературоведа и биографа писателя И.А. Груздева: давать в журнале анализ классических вещей, – редакция заказала такие статьи у литературоведов Б. Томашевского (Томашевский 1930), Б. Реизова (Реизов 1930), Н. Рыбаковой (Рыбакова 1931) и др.

Несомненно, самым большим достижением в изложении опыта литературной работы следует считать статьи и разборы Горького. Начиная с первого номера в журнале был организован отдел «Письма из редакции», который писатель не только возглавлял, но и работал главным рецензентом. В первых трех номерах журнала только за первый год Горький опубликовал 16 писем к разным авторам, которые составили два его цикла литературно-критических статей «Письма начинающим литераторам» (Горький 1953: 116-145) и «Письма из редакции» (Горький 1953: 145-153). Писателю было важно донести до начинающих литераторов их ошибки в построении текста, в создании образа, в использовании языковых средств. Приведем привести в пример одно письмо из цикла «Письма из редакции»:

«Ваш рассказ “Молекулы” – не плох. Он внушает надежду на то, что, если Вы серьезно займетесь литературной работой, Вы, наверное, выучитесь писать, довольно ярко и своеобразно. Но чтоб достичь этого, Вам совершенно необходимо потрудиться над развитием Вашего дарования. В рассказе “Молекулы” оно чувствуется достаточно определенно.

А все-таки рассказ сыроват, “не сделан” и – в этом виде – для печати еще не годится.

Никогда не начинайте рассказов “диалогом” – разговором, это прием старинный и неудачный. Нужно, чтоб читатель сначала видел, где говорят и кто говорит, т. е. беседе, голосам нужно предпослать маленькое описание обстановки, а также дать очерки лиц, фигур беседующих людей. Толстый, рыжеватый, босой говорит с маленьким, суетливым, остроносым и т. д. Место действия – изба, показать в ней что-либо характерное, что сразу осталось бы в памяти читателя.

Когда Вы ему дадите фигуры и обстановку, дальше он сам, своим воображением, дополнит картину. Этим Вы как бы заставите читателя быть одним из действующих лиц в рассказе Вашем, участником событий, которые Вы изображаете. Надобно именно изображать, показывать, а не только рассказывать. У Вас дочь ветеринара, не упомянутая, не показанная в начале рассказа, является в нем неожиданном и отвлекает внимание читателя на себя, прерывая этим плавность рассказа.

Следует упомянуть о ней в начале. Поучитесь начинать рассказы у Чехова, он делал это мастерски. Дочь – почти главное лицо у Вас, все, что делается в рассказе, нанизано, возложено на нее. А – какая она? Блондинка, высокая, косоглазая, говорит торопливо или медленно, с жестами или спокойно? Все это не показано Вами. И все люди – без лиц, без фигур. Рассказ начат очень забавной фразой Лексеича, а – каков он с вида? Ветеринар умер слишком быстро. Его тоже не видно. Возьмитесь за этот рассказ серьезно, переделайте его.

“Раскостричились”. Прежде всего не нужно увлекаться местными речениями, оставьте это этнографам. Этот рассказ – плох. В нем есть что-то от Пантелеймона Романова, писателя, у которого хорошему не научитесь. Учиться надобно у Чехова, Бунина, Лескова, Андрея Мельникова-Печерского, они Вас, прежде всего, научат отлично владеть русским языком, а для Вас это совершенно необходимо. Язык Вы слышите, но владеть им еще не умеете. Кроме того, Вы пишете “наспех”, небрежно. Затем – эти авторы научат Вас правильно строить рассказ.

“Развелись” – не уничтожайте, пусть лежит у Вас, со временем Вы можете сделать из этого материала хороший юмористический очерк. Главный недостаток этого рассказа опять-таки в том, что Вы построили его весь на диалоге. Никакой ярмарки нет в нем, но – слышится отдаленное эхо “Сорочинской ярмарки” Гоголя. Очень глухое эхо.

В стихах о проститутке хорошо рассказана тема. Но стихи – неудачны, рифмы не звучат. Оставьте эти плохие стихи, быть может, со временем, они обратятся в хорошую прозу» (Горький 1953: 147-148).

Настоящим адресатом писателя была В.Ф. Виридарская, которая не стала писательницей, но стала учителем. Позже (после смерти писателя) она вспоминала, что в момент отчаяния и трагических событий, произошедших в ее жизни, пришла ей в голову мысль обратиться к Горькому: «Я послала ему письмо-дневник на нескольких страницах. Я не очень рассчитывала на ответ <…> я получила от него замечательное задушевное письмо» (Виридарская 1938: 2).

Написанные и опубликованные Горьким циклы позволяют согласиться с мнением литературоведа В. Максимовой, что журнал стал первым, «в котором наиболее полно воплотился как общий замысел Горького о периодическом издании для писателей из народа, так, в частности, и его мысль о разборе в нем рукописей начинающих» (Максимова 1968: 178).

Редактор журнала «Наши достижения» (обратим внимание, что это тоже горьковский проект) Илья Шкапа писал о журнале: «“Литучебу” я изучаю. Она не только учит, но и переучивает. Полезнейший журнал» (Шуган 2014: 580).

Однако первый год работы журнала был отмечен не только достойными находками в общении с начинающими авторами, но был омрачен борьбой с групповыми настроениями в редколлегии. Споры возникли между «литфронтовцами» (к их числу себя относил А. Камегулов) и рапповцами (таковыми себя числили Ю. Либединский и М. Чумандрин). Вообще, история группы «Литературный фронт» примечательна самим фактом создания в недрах Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) обособленной (по факту оппозиционной) творческой группы, противопоставившей свои литературно-политические, организационные и творческие принципы генеральной линии основной организации. Хотя в публичных декларациях «Литфронта» и заявлениях отдельных членов группы подчеркивалось, что деятельность группы не выходит за пределы политической платформы пролетарского литературного движения, на практике действия и мнения литфронтовцев выливались в конфронтацию с литературно-политической линией РАПП (см.: Быстрова, Кутейникова 2012). И события 1930 г., когда все внимание и действия РАПП были брошены на борьбу с «Литературным фронтом», просто не могли не затронуть и редколлегию журнала, что, по мнению Горького, весьма и весьма мешало работе.

Горький писал об этом А.Б. Халатову: «Редколлегия “Литучебы” игнорирует бытие мое. Но – это не беда, я не обидчив и не обратил бы на сей факт внимания, если б люди делали то, что надо, так, как надо. Однако, делают они плохо, и “Литучеба” серьезнейшему назначению своему нимало не соответствует. И это не беда, – при желании работников работа может быть отличной, как мы видим на фабриках и на полях, успешно ликвидирующих прорывы.

Но мне кажется, что “Литучебу” хотят сделать органом определенного литературного кружка. Вот это меня – не устраивает. И если “Литучебу” желают сделать кружковым журналом, я, разумеется, должен буду отказаться от номинального чина – “ответственный редактор”. Кружковщину, дробление на группы, взаимную грызню, колебания и шатания я считаю бедствием на фронте литературы» (Горький 2018: 57).

Поначалу Горький в редколлегии пытался примирить стороны. Писатель пытался объяснить свою точку зрения Чумандрину: «Разногласия Ваши очень сильно смущают меня. Весьма часто кажется, что все вы ищите друг в друге именно разногласия и что стремление к единогласию меньше всего интересует Вас. Эту мысль внушает и личный, лицеприятный тон критика и ее грубость и – всего более – ее многословие, лишенное ясности. Разногласия эти должны вносить – и, конечно, вносят – дезорганизацию в мышление молодежи. Удручающее впечатление вызывает бесконечная, мелочная схоластическая полемика всех со всеми и мне кажется, что для этого, бесплодного, занятия выбран самый неудобный момент, – момент, когда социальная революция, перерождаясь в социалистическую, требует именно единства сил» (Горький 2017: 331). Но в ответ получил лишь оправдание своих действий: «…я и Либединский ничего не делали в журнале. Это верно, но позвольте привести несколько фактов. До марта 30 года мы с Либединским участвовали в редколлегии, читали материал, обсуждали планы и т.д. Но тут началась дискуссия с Литфронтом, в которой Камегулов был в несравненно лучших условиях, чем мы. Во-первых, он – всего только безответственная оппозиция, а мы – люди, которые были поставлены партией на руководство организацией, и перед нею отвечаем. Словом, прошел год. Из этого времени у меня – 2 месяца армии, не меньше полутора самой отчаянной драки с литфронтом (изо дня в день уходил из дому в 10 утра, возвращаясь в 1 час ночи) <…> в журнале были попытки создания анти-рапповского центра и уже одно то, что этого не произошло – это и есть наша работа» (Горький 2017: 786-787).

Результатом такого противостояния в редколлегии стало реорганизация, предпринятая Горьким и выразившаяся, прежде всего, в расширении состава редакции и ориентированности издания; был выработан новый план-проспект журнала в соответствии с запросами общества.

Как писал Б. Рест: «Новый план “Литературной учебы”, одобренный Максимом Горьким, совершенно меняет лицо журнала. Он перестает быть журналом, рассчитанным на педагога, на самоучку. “Литучеба” становится журналом массового пролетарского литературного движения, журналом, целиком посвященным учебе рабочего-ударника, призванного в литературу» (Рест 1931: 4).

В результате реорганизации в состав новой редколлегии вошли В. Саянов, М. Рафаил (заведующий Ленгизом), В. Кирпотин, М. Чумандрин, Ю. Либединский, С. Малахов, Е. Добин, В. Десницкий-Строев (ЛГУ), Ф. Бутенко, А. Бескина (Институт речевой культуры), Л. Якубинский (Институт речевой культуры), А. Камегулов (оставлен членом редакции), Б. Лавренев, И. Груздев; кроме того, в редколлегию были кооптированы К. Коротков и Д. Лаврухин. Заместителем ответственного редактора Горького стал Саянов.

Подводя некоторые итоги работы журнала в первые два года, следует отметить, что это не единственная реорганизаций: далее последуют изменения, проведенные в 1933 и 1935 гг. Но несмотря на изменяемый курс, который мы характеризуем, как поиск лица издания, несомненно, связанный с политическими изменения в стране, журнал всегда оставался и остается верным принципу, заложенным Максимом Горьким: «учить начинающих писателей».

About the authors

Olga V. Bystrova

Author for correspondence.
Email: bystrova63@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-1542-2516

PhD in Philology, Senior Researcher

References

Supplementary files