POLISEMANTIC IMAGE OF THE WIND IN THE LYRICS OF SERGEY MIKHAILOVICH SOLOVIEV

Full Text

Природные явления, в частности образ ветра, в лирике - одна из устойчивых тем, которая, в свою очередь, привлекает и литературоведов. «Ветровые» мотивы довольно обстоятельно исследованы, но продолжают быть объектом научных изысканий и в наши дни. Образу ветра и вьюги в поэзии М. Волошина, например, посвящена статья А.С. Аристовой (Тинниковой) (Аристова 2017), особенностям метельного пространства в стихотворении Саши Черного «В Гарце» - статья С.С. Жданова (Жданов 2016). Е.А. Снычева выявляет специфику природных образов-символов в книге П.С. Соловьевой «Иней», сопоставляя творчество поэтессы с родственными словесными картинами у З.Н. Гиппиус (Снычева 2015). Н.А. Сегал и А.Я. Мартынюк говорят об особенностях реализации образа ветра в русскоязычных медиатекстах (Сегал, Мартынюк 2017). Цель данной работы состоит в прояснении, какими значениями наполняется образ ветра в поэтическом наследии поэта-младосимволиста С.М. Соловьева. Художественный образ - поэтически обобщенное понятие. В нём сочетается авторский вымысел, воображение, фантазия. Он возникает в сознании человека и служит отражением предметов, явлений окружающей действительности. Образ «характеризуется сильным авторским началом, индивидуальностью, экспрессивностью и своей многогранностью» (Светличная А. 2020: 215). Крупнейший исследователь ХХ века Л.А. Смирнова, рассматривая в книге «Золотой сон души» творчество поэтов порубежной эпохи, отмечает, что у них «образы природы, утеряв присущее им богатство, превратились в символы разных душевных состояний» (Смирнова Л. 2009: 243). В стихотворениях С.М. Соловьева образ ветра приобретает различное символическое звучание. Но часто передает чувства и переживания лирических героев, доносит до читателя авторские раздумья о жизни, смерти, любви, вечности. Остановимся на стихотворении «Иаков» (цикл «Маслина Галилеи»). В основу его лёг библейский сюжет о Лестнице (Лествице) Иакова. Опасаясь мести брата Исава, Иаков бежал от «отческих полей». Картина тёмного вечера словно призвана помочь ему остаться незамеченным: «Темнеет вечер; голос стада / Звучит в померкнувших горах. / Струится тихая прохлада; / Вечерний ветер гонит прах» (Соловьев С. 2007: 11). Пейзаж является не просто фоном, но наполняется символическими атрибутами, благодаря образу ветра. Его роль в данном четверостишии постепенно усиливается. Сначала это лишь струящаяся прохлада. Контрастируя с «померкнувшими» горами, струение воздуха доносит мысль поэта о том, что и ночью в мире тоже теплится жизнь. Затем прохлада перерастает в ветер, который «гонит прах», т.е. «то, что тленно, ничтожно, недолговечно» (Ожегов, Шведова 1999: 578). Иаков смотрит на небо: «Горит заря огнем багровым». С лозунгом Андрея Белого «Вечная любовь - вот заря во всю долгую ночь» (Белый 1994: 207) связаны для С. Соловьева стремления «осмыслить современное состояние культуры и общества и найти пути преобразования жизни, <…> новые основы жизнетворчества» (Скрипкина 2004: 56). В стихотворении образ зари - это предзнаменование скорой встречи с Богом, которая поднимает его на духовную высоту, утешает, приближает к вечности, позволяя открыть перспективу бытия и собственного причастия к надмирной жизни: «В былых утешенный печалях, / Я внял пророчеству о Ней, / И реял духом в светлых далях, / Над рядом белых ступеней» (Соловьев С. 2007: 12). «Дух» героя поднялся «из граней личного, чтобы низойти в сферу того личного, которое лежит уже вне тесного я» (Иванов 1909: 27). Иаков возвращается на землю преображенным: «Я утром вновь пошел в дорогу, / К иным краям, к иной стране, / И жертвенник поставил Богу, / В Вефиле явльшемуся мне» (Соловьев С. 2007: 12). Ветер знаменует близкую встречу и в стихотворении «Пресвятая Дева и Бернард» (цикл «Маслина Галилеи»). Трепещущий на ветру куст в нем противопоставлен прозрачному пустому воздуху: «Были смиренье, молитва. А воздух - прозрачен и пуст. / Лишь над обрывом скалы в побледневшей лазури / Зыбкой листвой трепетал засыпающий куст» (Соловьев С. 2007: 30). Этот трепет отражает волнение человека и самой природы перед необычайной встречей, благоговение перед Царицей Небесной. В следующей строке древесный образ усиливает ветровое пространство: «Воздух пронзали деревьев сребристые прутья» (Соловьев С. 2007: 30). В них, по мысли философа В.С. Соловьева, проявляется «общее стремление земной души к высшим формам бытия…» (Соловьев В.С. 1991: 81). Бернарду является Пресвятая Богородица: «Шагом неспешным прошла, и задумчиво кротки / Были глаза голубые, и уст улыбался коралл» (Соловьев С. 2007: 30). Еще один пример, где образ ветра играет немаловажную роль, - стихотворение «На балконе» (цикл «Золотая смерть»). Он встречается уже в первом четверостишии: «Сладостно мир умирает. / Здесь, на балконе пустом, / Ветер холодный играет / Мёртвым листом» (Соловьев С. 2007: 44). В стихотворении показаны два плана: дальний и ближний. Вдали - мир с умирающей осенней природой: с недвижимым и мутным лесом, с серой мглой над рекой. Но для лирического героя эта смерть сладостная, «золотая» (название цикла), заповеданная Творцом. Ближний вид - балкон, где, возможно, ещё недавно сидели влюбленные, а теперь лишь «ветер холодный играет мёртвым листом». Ветер нарушает покой лирического героя, символизируя «стремления жизни», от которых он устал и которые не нужны ему. «Минутный призрак любви» в стихотворении противопоставлен «вечному покою вселенной»: «Призрак любви… он - минутен! / Вечен вселенной покой» (Соловьев С. 2007: 44). Душа лирического героя стремится к тишине, ко сну. В изображении природы поэт избегает глаголов, сказуемое выражено наречиями, образованными от прилагательных: «Вечер. Сине и темно» (Соловьев С. 2007: 44). Но жизнь человека не тождественна стремительному движению осенней природы. Предназначение разыгравшейся стихии - будить душу, тревожить память, нагонять тоску. Герою остается только вопрошать: «Ветер, что с жалобой вьюжной / Бьёшься в пустое окно?» (Соловьев С. 2007: 44). Подобным вопросом заканчивается и более позднее стихотворение А. Блока «Дикий ветер стекла гнёт» (1916 г.) из цикла «О чем поёт ветер»: «Что ж ты, ветер, / Стекла гнёшь? / Ставни с петель / Дико рвёшь?» (Блок 1997: т. 3, с. 188). Л.В. Лукашенко в статье «Мотив ветра в книге “Когда разгуляется”: к теме Пастернак и Блок» справедливо утверждает, что «ветер у позднего Блока связан с беспокойным приходом “нового” времени… и соединяет мир “природный” и “движение истории”» (Лукашенко 2017: 224). С. Соловьев подчеркивал в своей поэзии «отчужденность от злободневных интересов, от духа времени» (Соловьев С. 2007: 8) «Долг поэта перед родиной и народом, - пишет он в предисловии к одному из сборников, - не в том, чтобы писать стихи на революционные темы, а в том, чтобы очищать родники вдохновений, ковать вечные и прекрасные формы переживаний» (Соловьев С. 2007: 582). Указывая на различия лирических героев Блока и его младшего друга, В.А. Скрипкина справедливо утверждала, что герой С. Соловьева «находит силы для движения вперед, поиска пути в незыблемых основах жизни. Во-первых, в памяти рода, предков; во-вторых, в культурном наследии, которое влияет на его выбор; в-третьих, в религии» (Скрипкина 2004: 185). Образ ветра в поэзии С. Соловьева помогает передать полноту ощущений и чувств, порою стирая границы между реальностью и мечтой. Обратимся к стихотворению «Вечерняя молитва» (цикл «Маслина Галилеи»). Находясь на лоне природы, герой созерцает ее красоту и величие: «голубой атлас неба», «уходящие в безбрежность лесà». И вдруг здесь, на земле, ему открывается рай: «А я стою перед разверстым раем, / Где скорби все навек разрешены. / Стою один, овеян и лобзаем / Незримыми крылами тишины» (Соловьев С. 2007: 33). Два кратких причастия «овеян», «лобзаем» восполняют отсутствие зрительного образа, помогают читателю ощутить тот же трепет от встречи с «кротким миром», что испытывает и сам герой. В.С. Соловьев в статье «Общий смысл искусства» называет такие «предварения красоты в человеческом искусстве <…> связывающими <…> с подлинной сущностью вещей и нездешним миром…» (Соловьев В.С. 1991: 84). Дуновение ветра в поэзии С. Соловьева часто сочетается со звуковым или зрительным образом. Например, в стихотворении «Вечеря» (цикл «Маслина Галилеи»), повествующем об одном из важнейших евангельских событий. После установления таинства Причащения Спаситель вместе с апостолами выходит в ночь: «Я с другими прошел на крыльцо, / Не теряя из виду Его. / Разобрать я не мог ничего; / Лишь луною пахнуло в лицо» (Соловьев С. 2007: 22). Подобная ночная сцена позволяет достичь эффекта соучастия, сопричастности. Лирический субъект здесь - апостол, участник тех давних событий, смотрит на них глазами очевидца и испытывает особенную значительность происходящего. Особое внимание к впечатлениям - черта импрессионизма. Вяч. Иванов в статье «Две стихии в современном символизме» (1909) пишет, что цель «зрительных, слуховых и других чувственных представлений» состоит в воздействии «на душу слушателя так, чтобы в ней зазвучал аккорд чувствований, отвечающий аккорду, вдохновившему художника. Этот метод есть импрессионизм» (Иванов 1909: 275). Впечатляюще яркие, чувственные картины природы можно увидеть и у других поэтов, в частности у Ив. Бунина: «И воздух слышен мне в открытое окно, / Весенним ароматом напоенный…» (Бунин 1956: т. 1, с. 328); «И всё вокруг светло, всё веет тишиною…» (Бунин 1956: т. 1, с. 325); «Веет от них красотою стыдливою» (Бунин 1956: т.1, с. 323). В стихотворении С.М. Соловьева «Пастораль» (цикл «Веснянки») возлюбленная, предстоящая в различных ипостасях: весны, нимфы, русалки, «веет апрелем»: «Как весенний цвет листвы, / так и Вы / Нежным веете апрелем» (Соловьев С. 2007: 144). Здесь глагол «веет» с одной стороны, указывает на запах: травы, цветов, весенний свежести, а с другой - наделяет весенним очарованием девушку. Её словесный образ дышит, чувствует, живёт. Ветер в поэзии С.М. Соловьева является предвестником зимних холодов. Примером тому служит стихотворение «Серый день» (цикл «Золотая смерть»): «Падают сгнившие желуди. / Небо готово отцвесть. / Ветер о снеге и холоде / Начал ненастную весть» (Соловьев С. 2007: 45). Здесь «движение живых стихийных сил» приобретает «оттенок грозной борьбы» (Соловьев В.С. 1991: 49), лирический герой находится в дисгармонии с ними: «Ветер, довольно! суровую, / Бурную силу ослабь!» (Соловьев С. 2007: 45). В стихотворении «На балконе» он стремился обрести умиротворение от осенней природы, а здесь опасается наступления холодов, но не в силах повлиять на неустранимую реальность: «Пруда поверхность свинцовую / Морщит ненастная рябь» (Соловьев С. 2007: 45). В «Сказке о Серебряной свирели» ветер - это признак «дня отлета», за ним следует миг смерти главной героини: «Провеял ночной ветер. И с ветром подлетела громадная птица с голубыми крыльями… Волшебница села на спину голубой птицы и вылетела из замка» (Соловьев С. 2007: 592). Он передает состояние тревоги, являет собой грозные предзнаменования. Ветер сопровождает пробуждение весенней природы, обновлявшей жизнь в разные времена. Так же, как голубое небо, распускающиеся листья, цветы, движение воздуха дарит ощущения радости, надежды на любовь. Оно продувает земное пространство и в Древнем Риме: «Гуляет ветер вольно, шумно / Над первой зеленью листов. / В короне полевых цветов, / В объятья милого Вертумна / Помона юная спешит; / И ветер травами шуршит» (Соловьев С. 2007: 65). (цикл «Silvae»), - и в современной поэту Москве: «И небеса синеют над бульваром, / И ветер шелестит вершинами берёз» (Соловьев С. 2007: 67). В стихотворении «Святой Москве» (книга «Возвращение в дом отчий») метафора «ветр духовной весны» символизирует приближение пасхальной радости в первопрестольной: «Слышу сладкий ветр весны церковной, / И победы час невдалеке, / С дня, как дан Москве отец духовный, / Кроткий старец в белом клобуке» (Соловьев С. 2007: 437). Ветер наряду с другими природными образами: неба, воды, деревьев, символами любви и смерти - является в поэзии С.М. Соловьева своеобразной скрепой, константой, которая «роднит между собой века и народные массы» (Соловьев С. 2007: 9). Он объединяет между собой совершенно разные циклы (например, «Маслина Галилеи» и «Золотая смерть»), а также непохожие, на первый взгляд, стихотворения в одном цикле. Благодаря этому образу сохраняется целостное восприятие картин, сочетающих в себе христианские и языческие образы, прошлое и настоящее, мифологические сюжеты и судьбы реальных людей. Стихия являет собой грозную силу для древнегреческого Ахиллеса: «Я - один в опустелой палатке. / Где-то битвы неистовый гул. / Парусины широкие складки / Разгулявшийся ветер надул» (Соловьев С. 2007: 107) («Ахиллес в шатре»). Переживает подобное и современный поэту человек («Серый день»). Добиваясь различными путями присутствия вневременности, вечности в своей поэзии, С. Соловьев словно доказывает собственную мысль о том, что «только миф - несокрушим, только искусство - нетленно» (Соловьев С. 2007: 9). Подобную роль играет ветер в лирике И.А. Бунина. В стихотворении «Ковыль» он «бежит-звенит старинной былью», позволяя лирическому герою увидеть прошлое: «Серой мглой подернулися балки… / Или это ратный стан белеет? / Или снова веет вольный ветер / Над глубоко спящими полками?» (Бунин 1956: т. 1, с. 350). Образ ветра в стихотворениях С. Соловьева характеризуется различными эпитетами: сладкий, тиховейный, хладностудный, весенний. Последний вынесен в название одноименной песни «Весенний ветер». Образ ветра в ней символизирует воспетую фольклором стабильность земного мироустройства: «Во полях шумят / Ветры буйные, / Ветры буйные, / Да весенние» (Соловьев С. 2007: 137). И на фоне весенней природы, исполненной жизни, разворачивается трагедия главной героини. Возлюбленный воспользовался ее доверчивостью, а потом оставил: «А из слов его / Какой вышел толк! / Не простившися, / Он уехал в полк» (Соловьев С. 2007: 140). Повествование от лица девушки позволяет тонко передать состояние героини, в кручине погруженной в мысли о самоубийстве: «Я не слышу птиц, / Я не вижу верб. / Сердце колет мне / Любовь - вострый серп. / Потеряла я / Стыд мой девичий. / Погублю навек / Мою душеньку» (Соловьев С. 2007: 141). Концовка песни построена на приеме контраста по отношению к ее началу. Бурное проявление жизни, воплощенное в образе весеннего ветра, сменяется покоем, сном, грядущей смертью: «Сладко будет мне / Меж ветвей дремать. / Успокой же, ель, / И дитя и мать!» (Соловьев С. 2007: 141). Автор доносит мысль о том, что жизнь и смерть всегда рядом, порой неотделимы друг от друга: «Смерть с рожденьем - вечно то же, / Как начало и конец» (13, 40). Или такие строки: «Опять весна, и зелен старый дуб, / Влюбленный князь спешит к невесте милой, / Но грянул гром, и он - кровавый труп» (Соловьев С. 2007: 400). В песне «Весенний ветер» образы соединены в контрастные пары, расположенные по принципу восходящей градации: весна - личная трагедия; молодость - смерть; зарождающаяся жизнь - смерть. Но стоит отметить, что финал песни все же остается открытым. Поэт жалеет лирическую героиню, останавливая её в шаге от роковой черты, дает надежду читателю, что она одумается и не совершит смертного греха. Поэзия С.М. Соловьева наполнена реминисценциями: фольклорными, мифологическими, литературными. Образы его перекликаются с образами А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.Блока, А.Белого. Именно по этой причине многие современники отзывались о его лирике как о подражательной, лишенной оригинальности. Это не так. Крупнейший исследователь жизни и творчества С.М.Соловьева В.А. Скрипкина пишет, что главная особенность его поэзии - «ее ярко выраженный национальный колорит: запоминающиеся детали картин родной природы (а именно природы Дедова), особенности русского характера и национальной (вернее - деревенской) жизни народа. И все это с трансформацией в прошлое (давнее и недавнее), в мифологию, в искусство» (Скрипкина В. 2008: 104). Неслучайно, интерес к творческому наследию С.М. Соловьева неустанно растет. Помимо трудов В.А. Скрипкиной, Н.Н. Ситниковой хочется отметить книгу журналиста, религиоведа Марка Смирнова «Последний Соловьев», которая вышла в 2014 году в Москве. В ней представлены биография поэта, а также часть его позднего поэтического наследия, которая ещё ждет своего исследователя. Завершая разговор об образе ветра у С. Соловьева, можно сделать вывод, что в его поэтическом наследии он многозначен и выполняет разные функции: передает чувства и переживания лирических героев, сближает прошлое и настоящее, доносит до читателя авторские раздумья о жизни, смерти, любви, вечности, воздействуя и на мысль, и на эмоционально-аксиологическое состояние души.

About the authors

S. N Soroka

postgraduate student, teacher of Russian language and literature

References

Supplementary files